Марьяна Торочешникова: Знаете, как обыватели становятся правозащитниками, что заставляет людей отказаться от привычного жизненного уклада и ввязаться в борьбу с системой и чиновничьим произволом? Возможно, ответы на эти вопросы найдутся в истории одной семьи из Нижегородской области.
В студии Радио Свобода — Валерий и Владимир Манжиевы.
Валерий занимался сельским хозяйством, Владимир до недавнего времени работал в полиции. Теперь они ходят по судам и кабинетам, добиваясь привлечения к ответственности тех, кого считают виновными в своих несчастьях, и попутно помогают людям, пострадавшим от коррумпированных чиновников. Вся история началась со статьи в арзамасской городской газете, которая называлась "В Арзамасе орудует мясная мафия". Что же произошло, и почему сейчас вы вынуждены обращаться к журналистам?
Я раньше думал, что если человек борется за правду, он всегда должен побеждать. Но это ошибочное мнение
Валерий Манжиев: Я раньше думал, что коррупцию победить просто: если человек борется за правду, он всегда должен побеждать. Но это ошибочное мнение. Я если бы я знал, что с моей семьей будет такое, я бы никогда этого не сделал — пусть бы топтали всю нашу родину эти сволочи, которые некрасиво себя ведут, некрасиво живут, воруют. Все доказательства есть, но прокуратура скрыла все факты.
А произошло вот что. Я реализовывал на рынках города Арзамаса мясо — и свою продукцию, и частично закупал. Мы с супругой занимались этим более 15 лет. До 1990-х работали в колхозе, выращивали скот, всегда были в передовиках. А в 90-х стали спекулянтами, начали закупать и продавать мясо. Потом я захотел сам заниматься этим, построил каменную ферму, завел поросят. Первоначально у меня было 306 голов. Я сначала сеял на корм яровой ячмень, потом начал сажать картофель.
Так и занимались этим, пока не случилась беда. Этот человек у нас возглавляет Главное управление ветеринарного контроля города Арзамаса, Госветнадзор Арзамасского района, он еще вдобавок и депутат местного разлива, и мы с ним живем в одной деревне. Он пришлый, откуда-то приехал, его поставили врачом, сначала простым, но потом он дослужился до главного. И весь бизнес проходил через него. Я начал завозить скот, и в один предпраздничный месяц завез очень много скота — 500 голов. Они посчитали в журнале, сколько туш я заклеймил, и он сразу запретил мне клеймить. Ветврач вышла и сказала: "Тебе запрещено клеймить, сначала съезди к начальнику, он ждет тебя на разговор". Я понял, что надо платить. Супруга пошла в кабинет, дала ему взятку. Он спросил: "Сколько?" Она говорит: "Двадцать". И он этой пачкой ей в лицо…
Марьяна Торочешникова: Вы понимаете, что сейчас фактически сообщаете о преступлении — о вымогательстве у вас взятки? Насколько я понимаю, никаких приговоров по этому поводу не было, расследования тоже не было.
Он спросил: "Сколько?" Она говорит: "Двадцать". И он этой пачкой ей в лицо
Валерий Манжиев: Не было.
Марьяна Торочешникова: И здесь, что называется, ваше слово против слова этого человека.
Валерий Манжиев: Да. И этот человек потом подал на меня в суд. Я же начал кругом жаловаться, когда работать уже было нельзя, нам все перекрыли. Я писал в прокуратуру, сначала обратился в ОБЭП, и стали помогать добрые люди, кого тоже коснулся его беспредел. На него злится очень много народу, кому он мешает работать, и даже своим ветврачам, которые работают в сельской местности, он три года не выплачивал надбавку за работу на селе в денежном эквиваленте, а деньги из бюджета перечислялись ежемесячно (это мне рассказал опер в ОБЭПе). Люди, не получавшие денег, выдвигали ему претензии. И вот человек, который мне это рассказал, три года ругался-ругался, и все-таки, в конце концов, он отдал ему деньги за три года и сказал: "Пиши заявление по собственному желанию". И этот врач уволился.
Сотрудники ОБЭП ездили к нему на дом, опрашивали, и я там был. Он все рассказал, сказал, что даже заставляют сотрудников писать заявления на материальную помощь, но эти деньги несут ему в кабинет после кассы. Вот написал человек: "В связи с жизненными трудностями прошу выдать мне материальную помощь в размере…" Он и суммы сам озвучивал. Сотрудник это пишет, получает в кассе деньги и несет к нему в кабинет.
Марьяна Торочешникова: И все это проверял отдел по борьбе с экономическими преступлениями.
Валерий Манжиев: Да, МВД России по городу Арзамасу.
Марьяна Торочешникова: А выяснились те факты с невыплатой денег ветврачам, о которых вы тогда сообщили?
Валерий Манжиев: Это интересная история! Прокуратура города Арзамаса проверяет все и отписывает мне, что все по закону, денежная надбавка за работу на селе не выплачивалась в связи с тем, что якобы село как-то незаконно переходило в статус села. Но оно же не три года переходило. Сначала они, конечно, отписали глупость. И я сразу же поехал в Москву, начал писать в Генеральную прокуратуру, и они мне уже отписали, что, да, эти денежные выплаты были приостановлены незаконно. Но на этом опять все кончилось, и я снова начал жаловаться, я просто хотел остановить человека, потому что нельзя таким людям работать на таких предприятиях, ведь он контролирует весь пищеблок.
Марьяна Торочешникова: Но это ваше оценочное мнение.
Работать уже было нельзя, нам все перекрыли
Владимир Манжиев: Генеральная прокуратура установила, что три года незаконно удерживались деньги.
Валерий Манжиев: И вот с 2013 по 2015 год шли все эти тяжбы. Я жаловался — они отписывали, я жаловался — они отписывали. Но мне еще помогало то, что Генеральная прокуратура России все-таки заступалась за меня. Арзамасская прокуратура отписывает, все покрывается, а российская прокуратура пишет: "С решением прокуратуры города Арзамаса не согласны".
Марьяна Торочешникова: А следователи вмешивались в эту историю? Прокуроры же сами не ведут уголовные дела…
Владимир Манжиев: ОБЭП сделал хитро. Они провели проверку, направили документы в Следственный комитет по городу Арзамасу и Арзамасскому району, а дальше уже совершали проверку и тупо делали отказные.
Валерий Манжиев: Было шесть отказных материалов из Следственного комитета. Но в Следственный комитет дело тоже не так просто попало. Мы этого добивались-добивались, но тупик, сплошной тупик!
И работать мы не можем. Я уже не стал ездить в город, начал продавать только в своей деревне, где нас знали: помещение у нас в собственности, холодильники поставлены, все как положено. Только завожу товар — у меня проверка. И начинается — Россельхознадзор, Роспотребнадзор, СЭС, прокуратура, даже сам главный прокурор приезжал ко мне, как натуральный бандит!
Марьяна Торочешникова: Это ваше оценочное мнение.
Валерий Манжиев: А какое оценочное мнение? Он сразу начал орать: "Сейчас ОМОН вызову!" Я говорю: "Хоть гормон вызывайте! Что я нарушил?" — "На тебя анонимка". Я говорю: "Сколько это может продолжаться?" И вот так же ездили ко мне, проверяли, штрафовали за все. Температура не та в холодильнике, еще что-то не то… Дошло до того, что на почте скопилось очень много писем — из прокуратуры, даже в ФСБ писал этот врач. Он стряпал анонимки вместе с нашим местным врачом.
Марьяна Торочешникова: Ну, это ваше мнение.
Генеральная прокуратура России все-таки заступалась за меня
Валерий Манжиев: Но больше некому! Анонимка была с такой фамилией, что в деревне у нас такого нет, вернее, фамилия есть, но инициалы другие. И почтальонша начала всем с такой фамилией говорить: "Заберите ваши письма!" И все ей говорят: "Да мы не писали! Что писать на таких хороших людей? Мясом торгуют дешевле, чем в городе, оно всегда свежее". И супруга моя как-то пошла на почту, а почтальонша ей говорит: "Всех спрашивала, никто не писал. Что делать с этими письмами?" Супруга говорит: "А вы позвоните в прокуратуру, спросите, что с ними делать".
Валерий Манжиев
Она так и сделала, и прокурор ей сказал: "Вы можете их сжечь, они все без уведомления". И все, на этом закончилось. Но я уже просто не мог так жить, если даже на хлеб не дают заработать! Нужно как-то защищаться!
Потом он подал на меня в суд. До меня он судился еще с одним бизнесменом, вымогал с него миллион.
Марьяна Торочешникова: А у того человека, о котором вы говорите, есть имя?
Валерий Манжиев: Владимир Иванович Лопарев, начальник ГВУ города Арзамаса. Я уже стал жаловаться и на него, и на прокуратуру. В 2015 году я каждый день писал жалобы, находил компрометирующие документы, отправлял их в прокуратуру, сын даже привозил туда видеозаписи. И прокуратура вышла на моего сына.
Марьяна Торочешникова: Владимир, а вы как оказались вовлечены в эту историю?
Владимир Манжиев: Я с 2002 года служил в МВД России по городу Арзамасу. Начинал с участкового и за хорошие результаты работы в 2004 году был переведен в уголовный розыск. Первоначально я не знал об этой ситуации. А когда я уже работал в уголовном розыске, когда родители начали писать на гражданина Лопарева заявления в прокуратуру, в Следственный комитет, в МВД, никому не хотелось работать в отношении данного чиновника. Он являлся еще и депутатом Земского собрания 16-го округа, и УМВД старалось все сбросить на Следственный комитет или на прокуратуру. Прокуратура и Следственный комитет выносили отказные.
Марьяна Торочешникова: А вы не могли прийти к своим коллегам и сказать: "Ребята, помогите! У меня тут отца изживают…"
Владимир Манжиев: Когда он обратился в ОБЭП, я, конечно, подсказывал сотрудникам, где они могли получить информацию, чтобы привлечь данного человека. Там его зам подписывался его подписью, а сотрудникам ОБЭП это было все равно, они просто писали отказные: это подписал он.
Валерий Манжиев: Даже экспертиза не назначалась! Но самое главное: когда я предоставил акт о сожжении бухгалтерской строгой отчетности, они, видимо, там уже воровали деньги направо и налево…
Марьяна Торочешникова: Это вы так считаете…
Ездили ко мне, проверяли, штрафовали за все. Температура не та в холодильнике, еще что-то не то
Валерий Манжиев: Да это же доказано!
Марьяна Торочешникова: Но приговора нет.
Валерий Манжиев: Приговора нет, но есть акт — в 2013 году мне дал его ОБЭПовец и сказал: "Дядя Валера, мне вас жалко, в дальнейшем это может вам пригодиться". В этом акте, подписанном ревизионной комиссией, говорится о сожжении всей бухгалтерской строгой отчетности за 2013 год. А там же делали выемку, был арест документов бухгалтерии, и этих документов не нашли. А когда он, ОБЭПовец, сделал официальный запрос, Лопарев представил этот акт о сожжении.
Со всей этой грязью я дошел до Ивана Михайловича Шаева, который тогда работал у нас начальником Главного управления МВД по Нижегородской области, мы с ним сидели за столом, я ему все рассказал, и он сказал: "Папаша, не волнуйся, все будет нормально, разберемся". Сразу пригласили ОБЭПовцев из пятого отдела… Но я приехал в Арзамас и на следующий день узнал, что дело у них забрали и передали в Следственный комитет. А в Следственном комитете шесть отказных материалов, и я не могу ничего добиться. Видать, у него там сильные друзья…
Потом он подал на меня в суд за клевету. Недели за три до меня он судился с бизнесменом, с которого вымогал миллион рублей за то, чтобы открыть убойный цех по мясу. Понимаете, в деревнях, в маленьких городах забитые люди. Ему нужно было бежать в полицию, ему дали бы меченые деньги, и этот человек давно бы уже сидел, а он думал, как и я, найти правду и побежал в Нижний к начальнику Комитета Госветуправления, написал там заявление. И Лопарев сразу подал на него в суд.
Марьяна Торочешникова: Правильно ли я понимаю, что нет оснований для того, чтобы возбуждать дела о клевете и требовать компенсаций, если человек жалуется в правоохранительные органы? Это же не является порочащей информацией.
Владимир Манжиев: Я тоже думаю, что не является. А он вот подал за то, что его оклеветали, везде писали. Суд он, естественно, проиграл, отец даже не нанимал адвоката.
Валерий Манжиев: Да, я без адвоката сам выиграл весь процесс и на суде доказал, что до этого он меня "крышевал", что мы работали вместе.
Владимир Манжиев: Все это было записано в решении суда!
Я без адвоката сам выиграл весь процесс и на суде доказал, что до этого он меня "крышевал"
Валерий Манжиев: И после этого он сразу замолчал, и я решил, что начну жить и работать. Но работать по-прежнему невозможно — все продолжаются проверки, комиссии… В 2015 году сын приходит с работы и говорит: "Папа, вот вы пишете, жалуетесь, а мне начальник сказал: "Скажи спасибо своим родителям"…"
Владимир Манжиев: Это же мои родители, я не могу от них отвернуться. Я через свои источники собрал определенную информацию, нашел свидетеля, который мне показал, куда вывозятся кишки (в лесной массив, там, возможно, даже заповедная зона). Это называется «биологические отходы», и в Уголовном кодексе есть статья, по которой за это предусматривается наказание. Биологические отходы должны сжигаться, а они возили все это в лес и закапывали. Я нашел свидетеля, он мне это показал, я заснял это на видео, и его даже выложил в Ютьюб.
Это видео я принес в прокуратуру города Арзамаса на флешке: они же проводят проверку в отношении человека, который является начальником, тем более на него многие жалуются. Вот видео, опросите село — и вам скажут, кто туда возит. Они посмотрели видео, и все. Это что же, получается, что у нас любой начальник может нарушать закон, и все — ОБЭП, Следственный комитет, Прокуратура — будут закрывать на это глаза? Это нонсенс — опер принес доказательства, нашел свидетеля, а они не хотят ничего делать!
Потом отец написал жалобу в Генеральную прокуратуру, что приносили видео… А свидетеля, кстати, на следующий день избили те же люди, которые возили туда кишки. Я дальше не стал вникать, думал, что они сами разберутся, а потом прокурор просто сказал: "Нам никто не приносил никакое видео". Есть свидетель, его можно опросить, а прокурор закрыл на это глаза — это преступление!
Есть свидетель, его можно опросить, а прокурор закрыл на это глаза — это преступление!
И с того времени на меня начали косо смотреть и говорить: "Твой отец пишет…" Я отвечаю: "У него свое мнение, у меня свое, и я не вникаю, что он там пишет". На меня стали оказывать давление, начальник говорит: "Твои родители уже замучили. Что пишут? Везде же отказные, ничего не подтвердилось…"
А я уже работал в Главном управлении в шестом отделе, по борьбе с организованной преступностью. Я курировал Дивеево, Вознесенск, Первомайск, мы занимались организованными преступными группами. Я постоянно был в разъездах, меня даже, можно сказать, и в Арзамасе-то не было.
И вот у нас в МВД в очередной раз проходят аттестационные сокращения сотрудников, и меня подгоняют под сокращение. Я на тот момент являлся оперуполномоченным по особо важным делам. До этого я раскрыл заказное убийство гражданина Султанова, предпринимателя из Арзамаса, которое не могли раскрыть два с половиной года. Такие преступления, по российской статистике, раскрываются раз в 15 лет.
Марьяна Торочешникова: Вас, наверное, повысили в звании?
Владимир Манжиев: Нет. За раскрытие этого преступления руководство главка, несколько человек, получили звания и награды, а мне ничего не дали. И ведь я раскрывал не одно, я много тяжких преступлений. Но сократить решили почему-то именно меня. И мне стало так обидно! Я начинал ходить к руководству: "Что за дела?" Мой начальник отвечает: "Ну, это так решил главк…" Причем они берут новых сотрудников, а меня сокращают.
А один человек из шестого отдела сказал мне: "Тебя подвели под сокращение из-за того, что твои родители жалуются в прокуратуру, в Следственный комитет, они уже начали жаловаться на Прокуратуру Нижегородской области…"
Марьяна Торочешникова: Тем не менее, вас тогда не сократили, а перевели в другой отдел.
Они берут новых сотрудников, а меня сокращают
Владимир Манжиев: Да, благодаря родителям.
Валерий Манжиев: Ему уже вручили "бегунок", приказ о сокращении. Он пришел домой, чуть не плачет. Мне тоже стало обидно, и мы с супругой рванули в Москву. Вы понимаете, жизни сломаны! Вот у нас дочь с мужем, сын, я, три семьи — все поломано! В Москве я пошел в МВД, где прием граждан. Девушка попалась хорошая, видать, пожалела. А я там просто рыдал, говорю: "Ну, что нам делать? Я 15 лет восхищался своим сыном, гордился им…"
Это он просто не все рассказывает, а он раскрывал громкие преступления. Начальник Наркоконтроля города Сарова, закрытого, секретного,стратегического города провозил через КП наркоту. И сын закрыл все это предприятие! И много таких громких дел. А его сократили.
И я говорю этой девушке: "Я не уеду, буду подыхать у вас здесь на крыльце, пока не добьюсь существенного ответа". Она мне говорит: "Хорошо, я вас запишу на прием — через полторы недели будет принимать первый заместитель начальника ДГСК генерал-майор Гришин". И я попал на прием (мы еще ждали полторы недели, жили в машине).
Вообще, когда мы приехали искать эти концы, мы месяца три прожили в машине. И в Думу тогда ходили, Жириновский помог — дал пять тысяч рублей, чтобы не голодали. И когда мы дождались этой встречи с генерал-майором, я рассказал ему о заслугах сына: за 15 лет ни одного выговора, нарекания, а тут вот из-за моих жалоб… Почему человек должен страдать? У него семья, как раз в то время только родился третий ребенок, ипотека, и его ни за что выгоняют с работы! Он выслушал меня и сказал: "Ладно, отец, если это правда, что люди получили правительственные награды за преступление, которое раскрыл твой сын, я тебе гарантирую, что твой сын останется в МВД".
Когда мы приехали искать эти концы, мы месяца три прожили в машине
Он сдержал свое слово, в понедельник поехал в Нижний и, видать, там разобрался. Он нам позвонил, мы с супругой ездили в Нижний, встречались с ним, и он сказал: "Ваш сын будет работать в МВД, но мы переведем его в уголовный розыск Арзамаса". Ну, хоть так дайте человеку доработать до пенсии. Но его там сразу начали мутузить, выговор за выговором…
Владимир Манжиев: Меня перевели в Арзамас, и я начал заниматься оперативной работой. В первый день я пришел на работу, и мне в кабинете, в присутствии всех сотрудников уголовного розыска начальник сказал: "А ты что к нам перевелся? Тут никто не хочет с тобой работать". Меня одного поставили на линию НОН (незаконный оборот наркотиков), то есть я один должен был ездить за жуликами, искать их. Как я могу один поймать наркомана? Руководство запрещало сотрудникам ездить со мной. Меня поставили в группу, там было два человека, но они сидели в отдельном кабинете и не объясняли мне, как нужно вести дела. Естественно, я исполнял свои обязанности и раскрывал преступления, как получалось. И каждый день начальники мне говорили: "Уходи! Переведись отсюда. Что ты сюда приперся?" Я говорю: "Это не мое решение, а начальника полиции".
Марьяна Торочешникова: А как вы занялись сбором информации о ваших коллегах и представителях администрации?
Владимир Манжиев: Когда я работал в Управлении шестого отдела, у нас были и коррупционные направления, и организованные преступные группы, скапливалась информация и по сотрудникам. Мы объединили информацию с начальником Наркоконтроля, у которого были сведения в отношении сотрудников МВД по городу Арзамасу. Мы не борцы с коррупцией, но проходила информация, что сотрудники занимаются преступлениями. И когда я пришел в МВД России по городу Арзамасу, мне опротивело это давление, у меня же все-таки есть честь, достоинство офицера.
Владимир Манжиев
И вот в сентябре 2016 года начальник Наркоконотроля проводит задержания. Забегает СОБР и стоит на всех этажах с автоматами, никому не дают ни сходить в туалет, ни разговаривать по телефону, — в общем, взяли в плен. Это Нарконтроль, там участвовали еще ФСБ и Следственный комитет. И впоследствии, в сентябре, были задержаны двое сотрудников уголовного розыска.
Марьяна Торочешникова: И вы тогда стали обобщать информацию о задержаниях, о привлечении к ответственности этих сотрудников. У меня тут есть бумага о работе УМВД по городу Арзамасу на 2016 год, и здесь указано 32 эпизода преступной деятельности сотрудников этого отделения полиции. Это переросло в какое-то уголовное дело?
Мне опротивело это давление, у меня же все-таки есть честь, достоинство офицера
Владимир Манжиев: Нет, а для меня стало только хуже. Была достоверная информация и от Наркоконтроля, и от нас. Я ее собрал и направил в ГУСБ РФ, где начальник Александр Иванович Макаров.
Марьяна Торочешникова: И тут же приехала проверка, возбудили кучу уголовных дел, и всех злостных нарушителей поувольняли?
Владимир Манжиев: Нет, ничего не возбудили, никого не поувольняли. Я приехал к начальнику ГУСБ, он прочитал эту бумагу, выслушал меня и говорит: "Все, езжай к одному из сотрудников, они тебе помогут. Я приехал в Москве в отделение ГУСБ и начал беседовать с полковником. Они говорят: "Ты можешь нам по каждому факту предоставить доказательства?" Я отвечаю: "Это не моя работа! Моя работа — вам доложить. Разберитесь и накажите виновных!" Я же оперативник, а не ГУСБэшник. У меня нет полномочий, чтобы ходить и выяснять, искать свидетелей.
Меня даже немного запугивали, говорили: "Иван Михайлович такой человек… У него такого и быть не может!" А я даже зачитал им последние нарушения, когда сотрудники совершили грабеж в городе Арзамасе — отняли у таксиста машину.
Потом они направили Сергея Викторовича Касаткина в Арзамас, он приехал, показал эту бумагу нашему руководству: вот, смотрите, такой-то сотрудник привез это все на вас, почитайте… Они его там два-три дня водили в ресторан, а потом он пришел ко мне. Я ему говорю: "Вы, согласно закону, не имели права разглашать эти сведения". — "Ну, и что, все равно узнали бы…" — "Да, потом узнали бы, а сейчас вы еще ничего не провели, а им уже рассказали". Он взял с меня объяснения и уехал, и на этом проверка была закончена.
Марьяна Торочешникова: Но вы уже настроили против себя всех сотрудников.
Меня начали таскать по кабинетам: ты такой-сякой, ты что там наплел… А с ними ничего не произошло: все как сидели, так и сидят
Владимир Манжиев: Да. И через неделю после того, как этот человек уехал, меня начали таскать по кабинетам: ты такой-сякой, ты что там наплел… А с ними ничего не произошло: все как сидели, так и сидят.
Марьяна Торочешникова: Но в итоге эта информация дошла до министра внутренних дел, и к нему на прием…
Владимир Манжиев: …попали мои родители. Это письмо было лично показано Владимиру Александровичу Колокольцеву, который прочитал каждое слово и дал поручение — направить в Нижегородскую область инспекторскую проверку в лице Эдуарда Юрьевича Соболя.
В декабре приехала настоящая проверка. 26 декабря меня по поручению министра вызвали в Нижний. Приходит за мной подполковник: "Пойдемте". Меня подводят к кабинету, и на кабинете написано: "Начальник инспекторской проверки Соболь Эдуард Юрьевич, генерал-майор". И он мне сразу говорит: "Откуда у вас столько информации?" Я отвечаю: "Вы понимаете, сколько я служил, где я служил…" Он говорит: "Возник очень сильный резонанс, мы проверяем каждый факт, и что-то уже подтверждается. Мы разберемся. Что вы хотите?" Я говорю: "Я хочу, чтобы разобрались по-честному, по-офицерски, и чтобы все понесли наказание". Он приказал поднять все дела, приказы, сразу мне рассказал, кто не должен работать, кого накажут…
Тем не менее, никого не наказали, и, как только проверка уехала, 30 декабря мне сразу прилетело "неполное служебное соответствие". Подставили и наказали: одно НСС, потом второе НСС — и "до свидания, мы тебя увольняем".
Марьяна Торочешникова: Вся эта история длится четыре года. Валерий, в каком состоянии сейчас находятся ваши дела по сравнению с тем, что было, когда вы только затеяли эту борьбу?
Валерий Манжиев: Жить надоело, больше нет никаких сил. Сфабриковали уголовное дело по моей супруге.
Владимир Манжиев: И меня тоже пытаются туда приклеить.
Жить надоело, больше нет никаких сил. Сфабриковали уголовное дело по моей супруге
Валерий Манжиев: Это незаконное уголовное дело. Мы наняли адвоката в Москве, и адвокат говорит, что это чисто гражданско-правовые отношения, но там возбудили уголовное дело. И сейчас идет такая война, вы даже не представляете! Но я буду ходить до конца, пока не подохну. У меня нет выхода. Не может же ложь всегда побеждать правду! На протяжении стольких лет покрываются явные преступления — так не должно быть! У нас же правовое государство и вроде бы неплохое, и люди нормальные, но почему-то не получается…
Владимир Манжиев: Я разочаровался в системе, в которой работал! Мне стыдно за эту систему, которая не может помочь простому гражданину, а помогает преступникам. Хотя президент говорит, что борьба с коррупцией на первом месте, дает поручения Бастрыкину, Чайке… Но вот простой человек обращается в прокуратуру, а отписка бумерангом возвращается домой. Это неправильно! Власти спрятались от народа и не хотят помочь.
Марьяна Торочешникова: Вот за вас вступился сам министр внутренних дел, а почему это не сработало?
Владимир Манжиев: А потому, что от него снова все скрыли! Вот когда арестовали сотрудников (начальника розыска и сотрудника ППС), они сидели с сентября 2016 года по декабрь, а в декабре начальнику, Емельянову, вручают "Почетный сотрудник МВД". Это как так? Это же у нас считается наивысшей наградой!
Я знаю, что проиграю суд в Арзамасе. Суд проводится в наших же стенах. И как это так — Следственный комитет области вел дело, а его отдали в Арзамас: нате, судите своих товарищей? Как это может быть? Тут же фальсифицируют преступления и тут же судят!
Валерий Манжиев: Ты не рассказал самое главное. После Соболя там многих поснимали, потом комиссия уехала, а через два месяца их всех восстановили, даже людей, которые имеют статьи. Зам. начальника уголовного розыска, пьяный, в рабочее время на машине заезжает на детскую площадку, люди снимают его на видеокамеру, и его с треском выгоняют по статье! А после того, как проверка уехала, он устраивается на работу в Саров, а это закрытый ядерный центр. Как так можно?
Это такой российский Левиафан
Марьяна Торочешникова: Это такой российский Левиафан…
Валерий Манжиев: Начальника ГУВД города Арзамаса убрали, когда была проверка, он два месяца сидел в тишине, болел, а потом его восстановили.
Владимир Манжиев: Решение Соболя было такое: Емельянов больше не будет служить в МВД. А почти через три месяца его ставят начальником в Дивеево. И Колокольцев просто не хочет этого видеть, или от него это все скрывают. И из-за этого в системе МВД бардак! По всей стране бардак! И если у нас в России все так и будет, я не знаю, как будут жить люди, ведь простому гражданину никто не может помочь.
Коррупция захлестнула всю Россию, вот и все! У Путина коррупция на первом месте: бороться, бороться… А как бороться, если никто не хочет бороться, если министр закрывает на это глаза, ему все равно?
-
Марьяна Торочешникова
torocheshnikovam@rferl.org
Подписаться
Источник:www.svoboda.org